общественные новости

Бывший мэр Москвы — фигура общественно мощная и неординарная. И в этом нет никакой новости. Как только ни пытались с подачи Кремля «запихнуть» его в пыльный чулан отыгравших политиков, спустив на него в одночасье всех «собак», а ничего не вышло. К Лужкову по-прежнему у москвичей (и не только – известно, что, например, в Крыму все еще ждут его на «царство») большой интерес. И это вовсе не странно: за последние десятилетия он не только невероятно много сделал для Москвы, но и проявил себя как крупный федеральный политик. Впрочем, повторю, во всем этом нет никакой новости.

Она заключается в другом, неизвестном пока Лужкове. Я открыла его для себя совершенно случайно, получив в подарок толстую книгу бывшего градоначальника под, казалось бы, совсем нелужковским названием «Сократ всегда Сократ». Оказывается, опальный экс-мэр не только умеет грамотно и профессионально управлять огромным городским хозяйством (поэтому и попросили его заведовать кафедрой управления крупными городами в Международном университете в Москве), но и вполне владеет пером. Думаете, старые статейки и выступления о позапрошлогоднем снеге собрал в своей книге? (Многие политики именно таким образом «пишут» свои «труды», используя их в качестве аксессуара для престижа.) Вовсе нет – экс-мэр и доктор технических наук Юрий Лужков издал свои пьесы. И уже одним только этим удивил немало.

Но еще больше — содержанием пьесы для чтения «Сократ — всегда Сократ» и «Сцен времен афинской демократии» — для постановки в театре. В них глубокое знание материала (о жизни и смерти великого философа Сократа, жившего два с половиной тысячелетия назад) сочетается с вполне достойным художественным изложением и воплощением задуманного. Замечу при этом, что сочинять пьесы – не заметки, не статьи и даже не рассказы писать. Здесь много составляющих, которые следует уравновешивать и гармонизировать, включая и временной фактор. И не всякий даже пишущий человек с этим справится. Юрию Лужкову — доселе неизвестному нам своим писательским талантом — удалось достойно преодолеть все подводные камни этого непростого жанра.

Однако еще большее изумление читатель испытывает, продвигаясь по страницам пьесы для театра с подзаголовком «Сцены времен афинской демократии». Авторский художественный прием (или подвох) заключается в том, что эти сцены по мере чтения все больше выглядят дежавю. История повторяется дважды, сказал мудрец, и второй раз — в качестве фарса. Читателю остается только удивляться, как тонко Лужков подметил и провел параллели времен афинской демократии при царствовании Перикла более двух тысяч лет назад с сегодняшним днем независимой России, позиционирующей себя демократической страной.

Согласно дошедшей до нас истории (в книге пьесы удачно предваряются лекцией Юрия Лужкова об этом), Греция во времена правления Перикла пребывала в расцвете. Но после его трагического ухода власть захватили 400 олигархов, раздербанив страну по своим карманам. Со временем кристаллизировалась власть тридцати тиранов, продолжающих грабить державу. Следующий этап истории возрождения и упадка греческого народовластия – приход на Олимп демократов, которые, казалось, победили олигархическую клику, пьющую народную кровь. Однако демократам пришлось делить власть с денежными «мешками». Последствия оказались печальными – в результате половинчатых решений греческая демократия поставила себя под удар, а страна потеряла перспективу. Вся драматическая история Афин, явленная в пьесе разворачивается, впрочем, вокруг судьбы – жизни и смерти – одного из мудрейших людей того времени – философа Сократа, который и является главным героем исторической драмы.

Однако это то, что лежит, так сказать, на поверхности. Если копнуть глубже, то все, что происходит в пьесе с Сократом и вокруг него, хорошо коррелируется — даже без увеличительного стекла – с нынешней Россией. По завершению чтения «сцен афинской демократии», становится ясно: Лужков, возможно сам того не сознавая, создал новый жанр — ассоциативная пьеса-политический памфлет, — отразив в нем сегодняшние нравы российской власти.

В роли полководца Фрасибула, правителя Афин, просматривается Владимир Путин. Он (Фрасибул) и рад бы что-то изменить, да окружение подводит. Вот как описывает автор «дружеский пир в доме Фрасибула» и его застольную речь: «Нет тех двухсот городов, что вассалами нашими были./ Деньги, что были в казне, с олигархами вместе уплыли./ Спарта мечтает скорее от нас отделиться./ Дарий с Востока военным походом грозится. / Чтоб накормить афинян – почти все покупаем. / Снизился экспорт олив – мы большие доходы теряем!»

Фрасибул объясняет друзьям, в чем расхождение между ними (властью) и философом Сократом, который своими речами вносит смятение в души людей: «…Демократия есть лишь порядок, / Тот, при котором всяк знает свое только место./ …Это – свобода для всех, но не ранее, / Чем эти все учтены будут строгим учетом. / Дело в системе, во властной, друзья, вертикали». А вот как афинская власть в лице Фрасибула собирается укротить неугодных: «А разговоры про власть, про богатство, про жизнь/ Мы остановим, мы праздники пустим лавиной:/ Юмор, забавы, олимпиады – Афины, гуляй, веселись!/ Но не свобода! В свободе нам смысла не видно».

В поддакивающем ему Аните, одном из освободителей Афин от тридцати тиранов-олигархов, вполне угадывается Дмитрий Медведев: «Чудная, свежая мысль!/ …Я полагаю в граните отлить то, что Фрасибул сказал». Занятно описывает автор и технологию разделки инакомыслящих – на примере расправы властей Афин с Сократом, вложив ее в уста Фрасибула: «Ну а поскольку Афины – оплот и традиций и правил,/ То непременно афинский народ огорчится./ Будет он требовать суд над Сократом./ Заставит суд справедливый собрать — так вот все и свершится./ Мы же – в сторонке стоим,/ Исключительно в белом». Туда же и Анит-Медведев: «…с Сократом мы будем бороться фронтально./ Все пригодится: и драма, и слухи, и споры,/ Ложь и наветы, и сплетни, и бредни…» И еще: «…Короче, будем строить центр научный/ Чуть-чуть южней Афин./ …И экономить, уж поверь, не станем./ А если кто не так пойдет – поправим./ А если кто не в такт шагнет – заставим/ Мы правильно шагать…/ А если кто не гнется, то согнем!»

Досталось в пьесе про афинскую демократию и министрам. Причем, в ней они занимаются саморазоблачениями. Квадрий, главный финансист Фрасибула (видимо, Кудрин): «Что-то полезное строить, дороги мостить – не наши подходы…/ Не понимает народ красоты демократии нашей,/ Так как народ – он всегда туповат от природы./ …Глупый народ демократии должен быть рад./…Деньги Афин я в персидские фонды вложу./…Нечем на хлеб заработать?/ Попробуй голодным прожить». Сам себя раздевает и Фурсий, член ареопага, ответственный за образование и воспитание (видимо, Фурсенко): «…Если будет бесплатным ученье,/ сразу же станет оно – в смысле идей – бесконтрольным./ А если нету контроля, то тотчас возникнет сомненье./ Станут юнцы рассуждать про законы, вопросы поставят,/ Выйдут на площадь да нас же с тобою ославят».

Не обошел вниманием автор и судебную систему Афин. Архонт, глава афинского суда присяжных: «Вот этот самый судья за законы берется -/ И в этот миг телефонный звонок раздается./ Тут же навытяжку встанет перед портретом судья./ Хочет он что-то сказать, но не может…сказать… ведь нельзя!/ так в тишине и покое, совершенно открыто,/ править будет у них телефон./ …Спящий закон – это мудро, понятно, прекрасно». Ну какой телефон две тысячи лет назад?

Один из самых колоритных героев пьесы – Мелет, поэт-идеолог афинской демократии в поисках изощренных методов уничтожения вольнолюбивого философа Сократа. (Похоже, это Владимир Жириновский.) Мелет дискутирует с Фрасибулом в его доме на вечеринке: «…Ведь в Афинах мы – первые люди./ Все нам подвластно, и славу имеем, и деньги./ Простонародье и знать и словам, и делам нашим рады./Это нетрудно понять, ибо мы – демократы!»

Как и положено во всех классических пьесах античности, здесь тоже присутствует хор. Вернее – целых два: «белый» и «черный». Каждый из них несет свою особую смысловую нагрузку. Можно догадаться, что черный хор озвучивает суть и замыслы коварной власти против справедливого Сократа. А белый хор – это мысли самого автора о власти и собственной судьбе. Лейтмотив белого хора: «Оставив суету, ты вечному служи/ Даже при власти, утопающей во лжи!/ …И власть афинская ответит головой/ За надругательство и ложь, и воровство…»

В общем, для читателя остается одна загадка: кого автор позиционирует в роли мудрого Сократа, любимого учениками и народом. Однако если продолжить аналогии, то напрашивается вывод: судьба преследуемого Сократа, чем-то похожа на судьбу самого Лужкова. Сократ: «Не суд, не власть, я повторю,/ А правит лишь народ./ Он молчалив порой, порою долго ждет./ Но ни за что народ не будет вечно ждать./ Негодной власти он сумеет наподдать…».

Ирония и сатира, полная Салтыков-Щедринской желчи (его книги сейчас некоторые депутаты хотят запретить в школе, чтобы, видимо, не смущали молодые мозги «ненужного поколения»), отлично себя чувствует в лужковской пьесе об афинской демократии, под маской которой скрывается стяжательство, лицемерие и ложь. Здесь все, что бывший мэр в опале Кремля хотел сказать власти и о власти. Не потому ли почти вся российская пресса в рот воды набрала об этом хлестком и, я бы сказала, хитроумном ходе с пьесой, которая на самом деле является ярким политическим памфлетом от Юрия Лужкова?