общественные новости

Глава Центра стратегических коммуникаций — об изменении роли «слабого пола» в современном мире и, в частности, в России

ИНДЕКСИРУЕМОСТЬ РОДНИНОЙ

— В России 21-го века женщин во власти все больше?

— Если говорим о политическом контуре, у нас, действительно, много женщин представлено во власти. У них высокая индексация, высокий положительный рейтинг. Здесь, как правило представители спортивного сегмента и общественно-политического сегмента. Например, оба сегмента представляет Ирина Роднина — она серьезно индексируема. У нее нет антирейтинга, как у некоторых других дам-политиков, с которыми ассоциируют не самые популярные меры или инициативы. Она релевантна в целевых группах.

— Но молодых женщин-политиков (до 30 лет) — раз-два и обчелся?

— Да, Большая проблема в молодом сегменте. Если встает вопрос о женщинах-кумирах для тех кто в сегменте 35 минус — их практически нет. Та же Алла Пугачева для молодых, например, рекурсор — признак принадлежности к другой возрастной группе.

А вот в возрастных группах представительство женщин большое — по объективным причинам. Кстати, электорат президента — это женщины семейные, с детьми, как правило.

— Тем, кто говорит, что женщин не пускают на самый верх, можно привести в пример спикера верхней палаты парламента?

— Матвиенко, с одной стороны, третий человек в стране. С другой — она возглавляет Совет Федерации, который не всегда ассоциируется с инициацией решений. С представлением проектов. Когда речь идет о том, что у женщин должны быть равные права в оплате с мужчинами или преимущества в условиях труда — эти вопросы не связывают именно со спикером верхней палаты. С точки зрения гендерного равенства хорошо, что третьим человеком в государстве является женщина. Например, в США это тоже так — это глава нижней палаты их парламента .

— Спикер у нас, скорее, третейский судья?

— Да, глава верхней палаты дистанцируется, она выступает в арбитражной позиции. Например, инициативы по поддержке семьи выдвигает президент, конкретные меры оформляет правительство.

ГЕНДЕРНОСТЬ НАБИУЛЛИНОЙ

— Одним из явных признаков гендерного равенства — назначение на пост главы Центробанка Эльвиры Набиуллиной, второй за почти 30-летнюю историю банка женщины, которая заняла такую ключевую позицию.

— Что касается Набиуллиной. Ее гендерная принадлежность слабо коррелируется с занимаемой должностью. Непонятно просто, как в ее функционале выделяется именно то, что она женщина. Обычно эти схемы хороши в «направленных» сферах, в социалке например. Рассуждения о гендерной принадлежности применительно к такому посту как глава ЦБ сразу разрушила бы должность.

По конституции руководитель Центробанка не может выступать с инициативами, направленными на финансирование конкретны сфер, например, жизни женщин. И, хотя Набиуллина и говорила об ипотечных ставках для семей, для поддержания материнства и детства — но это проходит не через нее. И тут у нее ситуация схожа с Матвиенко. Их позиции показывают гендерное равенство.

ПРЯТКИ МЕРКЕЛЬ

— Супруги первого или второго лица страны — в мировой практике, как правило, имеют серьезное влияние.

— В международной практике в парламентских или президентско-парламентских республиках роль первой и второй леди обычно имеет большое значение. Например, рейтинг одобрения Мишель Обамы был выше, чем у ее мужа. То ж касается и супруг премьеров в ряде парламентских республик.

— Но в последние годы ситуация на западе меняется?

— В общем, скорее да. Это показывает ситуация с Меланией Трамп. Или с госпожой Меркель, которая долгое время прячет своего мужа — и он сам явно не настроен на активную политическую деятельность.

— У нас, по сравнению с 80-ми и 90-ми, тоже идут изменения?

— У нас все-таки президентская республика и, например, позиция жены премьера не является стратегически значимой — с точки зрения функционала. Но может быть общественная инициатива или проект, которые первая или вторая леди целенаправленно реализует — Мишель Обама двигала проект по здоровому питанию, Хиллари Клинтон — по борьба с бедностью.

— В России супруга премьера также участвует в благотворительных проектах, в частности, связанных с вопросами семьи и детского здоровья…

— Да, она курирует благотворительные проекты, но, пожалуй, ее нельзя назвать публичным лицом таких проектов. Активная публичность, паблисити жен первых лиц — у нас это, скажем так, не совсем распространено. Да, некогда у жены президента были отдельные направления — но они не активно проецировались на нее. То же касается министров: если в США жены министров и сенаторов активно занимаются благотворительностью, то у нас эта тема пока не совсем прижилась.

— Запрос на такого рода паблисити — он важен?

— Конечно, важен! Показать, что жена — это отнюдь не производная от мужа. Что она может усиливать его (или ослаблять). Что она — самостоятельна, и эта самостоятельность интересна не только семейному кругу.

— Наличие женщин на конкретных высоких позициях может говорить о чем?

— О том, какие могут быть схемы. И разрушать клише. Например, предубеждение, что организацию законодательной деятельности не может возглавлять женщина — это клише разрушает Матвиенко.

То, что за финансы всей страны и за самые серьезные финансовые процессы не может отвечать женщина — это клише разрушает Набиуллина.

Каждая из них разбивает это тем, что активно действует на своем направлении. Важно показать, что может быть руководящая позиция у женщины практически на любом направлении. И на любой позиции женщина способна принимать ответственные профессиональные решения.

— Возвращаясь к началу нашего разговора — в чем причины того, что процент женщин в руководящих органах законодательной и исполнительной власти и в большом бизнесе вырос так значительно за последние 15 лет?

— Сказались и наша демографическая ситуация, и запрос общества на справедливость в этом, женском сегменте — он объективно присутствует.

Второе. Представленность женщин во власти действительно расширилась серьезно не только и не столько за счет топ-символов, вроде Родниной. Пришло большое количество людей, еще вчера медийно не узнаваемых, но которые отстаивают свою позицию серьезно, на профессиональных основаниях.

Третье. В правительственном блоке есть условно «женский сегмент» —это два профильных вице-премьера и два министра, здравоохранения и просвещения. В этом есть логика и баланс — большая часть медиков сегодня женщины, большая часть педагогов и соцработников тоже.

— Но мировые тенденции иные?

— Интересно, что в мире происходит реверс — социально значимые министерства сейчас чаще курируют мужчины, а например министерства обороны — женщины, как в Индии или в Германии и Скандинавии. Индия — большая страна с большими бюджетами и с кастовыми вопросами — и тем не менее. То есть показывают, что на первом месте профессионализм, а не гендерные понятия, а во вторых — состояние групп, посыл сигналов — назначение женщины на силовое министерство это такой сигнал для социальных групп в стране.

— В России женщину во главе Минобороны представить сложно, мягко говоря, а вот социальный блок именно с женщинами-министрами уже прочно ассоциируется.

— Мы находимся в демографической яме. Для прохождения такой ямы без стагнации и без чувствительного удара по общему уровню жизни нужно увеличить рождаемость уже даже не до двух, а до трех детей на семью, и с серьезной господдержкой. Вторые-третьи дети — решения о них принимаются на социально-экономических обоснованиях. Причем решение о том, что будут еще дети — это процентов на 80 решение женское. И это наша основная социальная повестка на ближайшее время. Семьи с количеством от трех и более детей — в основном наименее социально защищены. Поднятие рождаемости — это тема социальной обеспеченности материнства , а это в ведении как раз женщин вице-премьеров и министров-женщин.